Огромная луна пробивалась сквозь занавешенное оконце, гнала прочь и без того короткие старушечьи сны. Анна Сергеевна сидела на высокой кровати и глядела, как на стенах ее старенького домика дрожат равнодушные ночные тени. Выцветший, давно не действительный календарь, висевший на стене напротив, ни о чем ей не говорил, и только уставшая лошадка на картинке по-прежнему топала своей дорогой по подкисшему снегу.
Анна Сергеевна поднялась, прошла к большой старинной иконе в красном углу, перекрестилась и смущенно глянула на Спасителя. Она давно ничего не просила у Него и, собственно, ничего не хотела. В долгих годах войн, бед и лишений она сохранила почти девичью ясную память и прекрасно знала, что ждать ей нечего. Горячо любимый муж давно почил в Бозе, а дети выросли и разъехались по разным странам и континентам. Первые годы они еще писали матери, а сын даже как-то привозил к ней на целое лето розовощёкого белокурого малыша, так похожего чертами на ее умершего мужа. То лето было самым счастливым в жизни Анны Сергеевны. Митюшка оказался славный веселый малыш, они прекрасно поладили, и впоследствии ей казалось, что она помнит каждое мгновение однажды пережитого счастья. Правда, внуку тогда было около трех лет, но старый да малый отлично уживались друг с другом. Потом Митюшку увезли, и больше никогда Анна Сергеевна его не видела.
Мучительными длинными зимними ночами она, сидя на кровати и раскачиваясь из стороны в сторону, то молилась о здравии и об упокоении всех своих родных, то вспоминала давно прошедшее, но не потускневшее с годами.
Особенно страшилась она праздников. Они налетали неожиданно, как воры, на их маленькую, полузаброшенную деревню, и опустошали и без того несчастные стариковские души. В деревне, кроме Анны Сергеевны, жило еще трое стариков, таких же никому не нужных и, можно сказать, безродных. На праздники никто ни к кому давно не приезжал.
Старушка поёжилась, понимая, что уже наступило первое января, и на сердце у нее стало еще более тоскливо. Она накинула большой пуховый платок, сунула ноги в валенки и вышла на улицу. Деревня находилась в стороне от проезжей дороги, а потому ни один звук праздничной ночи не долетал сюда с центральной усадьбы. Несколько лет тому назад в деревне за нерентабельностью отключили электричество, а провода срезали и куда-то увезли. Больше властные люди здесь не появлялись, да и кому могут быть нужны несколько стариков в ветхих, покосившихся домишках. За ночь нападало много снега. Старый пёс Дозорка, завидев хозяйку, приветливо завилял хвостом и поковылял к ней, волоча по снегу свои обвисшие седые бока. Анна Сергеевна, тяжело ступая, начала протаптывать неровную тропинку до калитки и обратно. Она глубоко дышала, и голова кружилась от морозного воздуха. Пройдя так несколько раз, она остановилась и прислушалась. Неожиданно ей показалось, что где-то близко заурчала машина. Тогда она вышла за калитку и встала в сугробе у дороги, напряженно вглядываясь вдаль. Через пару минут из-за поворота показались два ярких светящихся глаза, которые, сомнений не было, приближались с каждым мгновением и двигались именно к ним в деревню. «Кто бы это мог быть?» – подумала Анна Сергеевна и опрометью, на ходу зацепляясь за что-то, бросилась в дом, чтобы надеть пальто. Еле справившись с непослушными рукавами, она через мгновение была уже во дворе.
Между тем, машина остановилась на дороге напротив калитки, внутри салона зажегся свет, а потом наружу вышли двое молодых людей.
– Это, кажется, тут! – сказал один другому и засмеялся. – А ты мне еще говорил, что не найду!
Товарищ ничего не ответил. Он первым заметил Анну Сергеевну и поднял руку для приветствия.
– Здравствуйте! С Новым Годом!
– С Новым Годом!
– Скажите, пожалуйста, это деревня Борки?
– Она самая...
Один из молодых людей внимательно оглядел дом и его хозяйку, словно силясь вспомнить что-то, а потом произнес медленно, нараспев.
– А Вы нам не скажете... Тут когда-то жила бабушка Анна... Анна Сергеевна... Не знали такую?
Старушка почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и в одно мгновение голубоглазый, русоволосый карапуз возник перед ее глазами, наполнил сердце, и ей стало трудно дышать.
– Митюшка… – только выговорила она одними губами и упала бы в снег, если бы молодой человек заботливо не подхватил ее.
Черное небо в звездах перед ее глазами кружилось, громко, молодо, заливисто лаял Дозорка, из всех живых домов уже бежали старики, а молодой человек растерянно прижимал к себе Анну Сергеевну, то и дело приговаривая: «Но нельзя, нельзя так волноваться!». Наконец она оправилась, пришла в себя и, глубоко вздохнув, твердо встала на ноги. Они вошли в дом. Зашумели дрова в печи, зажгли керосиновую лампу, и соседки быстро постелили чистую скатерть. На стол была вынута давно пылившаяся в шкафу посуда, и заветная настойка-рябиновка украсила собранные со всех домов закуски. Вскоре поспела картошка и гости ели, говорили и радовались встрече. Анна Сергеевна как могла, исподволь, чтобы не смущать, рассматривала Митюшку, и чем дальше, тем больше он ей нравился. Вырос парень красивый, ладный, стал врачом, и это очень обрадовало бабушку. «Большой человек в городе наверное!» – про себя радостно думала она и с улыбкой добавляла: «Хороший человек!».
Когда соседи разошлись, а Митюшкин друг сладко растянулся на теплой печи, Анна Сергеевна подсела к внуку и достала большой старый альбом с фотокарточками. Митюшка рассказал ей, что живут они с родителями не в России, что в той стране очень не хватает медицины и отец считает, что ему нужно оставаться и работать там.
– Там скорее можно открыть свою практику, – как-то неуверенно добавил он.
– А у нас, что же, врачи совсем не нужны? – эхом отозвалась бабушка. – Нет, что вы...Ой, ты... Нужны, конечно! Но папа...
– Да, Митюшка, ты прав! Поступать надо, как папа велит.
– А у вас здесь электричества совсем нет?
– Совсем. – Как же вы живете?
– Обходимся.
– Бабушка, а расскажи мне что-нибудь о детстве! – попросил внук, и Анна Сергеевна начала вспоминать.
Они проговорили долго, практически до рассвета, пока у молодого человека не стали слипаться глаза. Он еще боролся со сном, но уже бормотал что-то свое. «Так нельзя, я увезу тебя отсюда. Клянусь, что увезу...» – сумела разобрать старушка слова внука, а потом встала, и заботливо накрыв молодого человека теплым одеялом, вышла из дома. Дозорка прижался к ее ногам, заскулил, заглядывая в глаза.
«Не волнуйся, не брошу я тебя!» – скороговоркой произнесла Анна Сергеевна и погладила пса. Когда она вернулась в дом, Митюшка сидел над альбомом и внимательно разглядывал старые фотографии.
– Бабушка, а это кто? – неожиданно спросил он.
– Как кто? Твой отец. Вот, Митюша, ты и батьку не узнал! Молодой человек как-то странно посмотрел на старушку и вновь уткнулся в альбом.
– А эти двое? – спросил он через пару минут.
– Они кто?
– Твои родители, совсем молодые...
– Но это не мои родители, – вяло проговорил Митюша, а потом тихо спросил. – Бабушка, а как твоя фамилия?
Анна Сергеевна сразу все поняла…
Несколько минут, длившиеся целую вечность, она еще пыталась разуверить себя, потом взрастить в своей душе безразличие, и когда ни то, ни другое не вышло, четко ответила:
– Одинцова. Молодой человек вдруг заплакал, затрясся одними плечами, сгреб ее в охапку и прижал к себе.
– Нет, нет, нет! Не может быть! – сквозь слезы бормотал он..., – Но почему же так, Господи! Почему же так?!
Какое-то время они еще сидели обнявшись, глядя на большую икону Спасителя, и каждый постепенно обретал равновесие.
– Вы меня простите за ошибку! – грустно произнес Дмитрий. – Я ищу свою бабушку Анну Сергеевну Краюхину. Это, стало быть, не здесь...
– Не здесь, – улыбнулась ему Анна Сергеевна. – Есть ведь еще одна деревня Борки в пятнадцати верстах отсюда, но я об этом сразу как-то не подумала... Езжай с Богом, внучек! Там тебя давно ждут.
Она вышла проводить машину. Алое солнце вставало над лесом, воздух был упоительно чист, и в душе у старушки вдруг стало легко и радостно, как на Пасху.
Екатерина Юдкевич